В октябре 1919 года в британском городе Линкольне собрались все, кто имел отношение к разработке первых танков. Они предстали перед специальной комиссией парламента, которая должна была оценить вклад каждого изобретателя в дело победы над Германией и назначить награду по заслугам.

И вот что получилось, когда за оценку изобретательской работы взялись политики и бюрократы.

Майора Томаса Хетерингтона, автора четырнадцатиметрового «сухопутного крейсера», Уинстон Черчилль назвал генератором смелых идей и человеком, способным бороться за их воплощение. И пусть его громадная машина не могла быть построена, в остальном Хетерингтон показал себя ценным специалистом. Так решила и комиссия. Но материального поощрения изобретатель не дождался. Политики указали на то, что замыслы и идеи это одно, а технические решения — другое. В графе о сумме вознаграждения перо секретаря бесстрастно вывело ноль.

Коммодор Мюррей Суэттер, автор неудачного «Наземного корабля», рассчитывал на премию до ста тысяч фунтов стерлингов (один фунт стерлингов 1919 года, по данным Государственного архива Великобритании, соответствует примерно 21 современному). Как-никак его детище дошло до воплощения в металле. Выводы парламентской комиссии остудили пыл изобретателя: по мнению политиков, Суэттер не имел прямого отношения к изобретению танка. К этому неутешительному вердикту приложил руку и Уинстон Черчилль, невзлюбивший инженера. Оставшись «за бортом» танкового триумфа, Суэттер продолжал военную карьеру до того момента, пока не умудрился рассердить короля одним из своих писем и не был отправлен в отставку. Остаток жизни он посвятил политике и военной теории.

Альберт Несфилд и Роберт Макфи летом 1915 года не поделили между собой проект «истребителя пулемётов». Дело дошло до скандала и судебной тяжбы. Теперь, четыре года спустя, они решили зайти в своих претензиях ещё дальше. Несфилд настаивал на том, что его корпус рациональной формы мог бы воплотиться в реальный танк, если бы не Mark I. Макфи вообще заявил, что концепция бронированного «истребителя пулемётов» придумана им, равно как и колёсный «хвост» первого серийного танка. Комиссия явно была озадачена и предложила инженерам по 500 фунтов. Несфилд в негодовании ответил, что потратил на свою работу больше, и отказался от премии. Правда, потом он долго и безуспешно добивался, чтобы её всё-таки выплатили. Макфи, также оскорблённый мизерностью вознаграждения, потребовал, чтобы ему выплатили 7,5% от общей стоимости производства танков — около 1,25 миллиона фунтов. Конечно же, Британия не собиралась отдавать столь баснословную сумму.

Полковник Рукес Кромптон тоже попал в число невезучих. Он был сильно обижен равнодушием, с которым начальство отнеслось к его проектам Mark I — Mark III. Появление «Большого Вилли» он встретил нескрываемым презрением и обозвал его «слизняком». В ответ комиссия со всем уважением оценила вклад Кромптона в создание танка суммой в 1550 фунтов.

Юстас Теннисон д’Энкур был председателем Комитета по сухопутным кораблям с самого начала и проделал огромную административную работу на этом посту. Он надеялся на заслуженную премию, и неспроста. И тут — как гром среди ясного неба — прогремело заявление одного из создателей Mark I Уильяма Триттона, что, дескать, д’Энкур не привнёс в конструкцию танка ничего нового и его подписи нет ни на одном эскизе или чертеже. Комиссия приняла сторону Триттона, выплатив бывшему руководителю комитета всего 1000 фунтов. Д’Энкур отнёсся к этому философски. Он был опытным и трудолюбивым инженером, прекрасно понимавшим, что не пропадёт в Британии. Так и случилось: до 1924 года он служил британской короне, а затем ушёл на вольные хлеба.

Уильям Триттон, «утопивший» д’Энкура, и Уолтер Вильсон (второй «отец» первого танка) рассчитывали на двоих получить 100 тысяч фунтов стерлингов. Внезапно в полемику с ними вступил королевский адвокат. Он назвал боевой дебют танков на Сомме полностью провальным из-за множества дефектов и поломок машин на фронте. Триттон резонно возразил, что раз уж танки настолько плохи, зачем британская армия заказала более тысячи машин? Стороны ещё немного подискутировали, но в результате комиссия всё-таки признала первенство Триттона и Вильсона в создании боевой машины нового времени. А эквивалентом их лаврового венка стали 15 000 фунтов стерлингов. На двоих. Позднее Триттон продолжал работать в William Foster & Co. Ltd, в 1939 году став управляющим директором компании. Ныне его именем в городе Линкольне названа одна из улиц. Вильсон остался верен танкам, уйдя в отставку в звании майора только в 1940 году. Его планетарная коробка передач, облегчившая жизнь танкистов, пригодилась и в мирной продукции, став эталоном для европейского автомобилестроения на десятилетия вперёд.

И наконец — Эрнест Данлоп Суинтон. Казалось, никто не может поставить под сомнение его роль в изобретении танка. Но британская бюрократия смогла. Дело в том, что Суинтон работал над танком вне рамок своих служебных обязанностей и не мог подтвердить свой вклад ничем, кроме графика работ на заводе Фостера. К тому же, на момент слушаний комиссии он уже вышел в отставку в чине генерал-майора. Рассмотрев все доводы за и против, комиссия присудила Суинтону символическую премию, о которой он с горечью написал: «Я получил 1000 фунтов за победу в войне».

Однако со временем справедливость восторжествовала: в 1923 году Суинтону были пожалованы рыцарское звание и титул «отца танков». Остаток его жизни был весьма насыщенным. Он занимался вопросами гражданской авиации, успел побыть одним из директоров фирмы Citroën, возглавлял кафедру военной истории в Оксфордском университете. Наконец, с 1934 по 1938 год человек, стоявший у истоков танкостроения, командовал Британским Королевским танковым полком.

Источники: